Переходный возраст ребенка: можно ли подготовиться заранее? И, кстати, всегда ли это так трудно для всех членов семьи? В девятой беседе мы поговорим о родительской предусмотрительности: что и как надо делать, чтобы встретить переходный возраст вашего ребенка во всеоружии.
Анастасия Дмитриева: Про подростков очень много всего написано. Поэтому хочется разговор сделать максимально практичным и полезным. Но сначала, по традиции, матчасть: чем подростки так отличаются от остальных людей? Почему мы их в какой-то «страшный» подвид выделяем?
Екатерина Мурашова: У нас в жизни есть три значимых этапа. Первый — рождение. Это важная вещь в онтогенезе. Второй — смерть. Тоже вещь значимая и культурой отмеченная. А третий — период, когда человек перестает быть ребенком и становится взрослым: объект воспитания и образования становится субъектом, действующим лицом. Этот переходный этап тоже достаточно широко представлен во всех культурах. Но вот идеи, что подростки, как вы сказали, «страшный» подвид, в традиционных культурах нет.
А.Д.: В традиционных нет, а в нашей культуре родители боятся подросткового возраста своих детей и не знают, как его пережить.
Е.М.: Мне не кажется, что все прямо боятся. Здесь очень зависит от того, как складывалась подростковость самого родителя. Помните, у Набокова? «В октябре 1917 года я был мучительно влюблен и потому Октябрьской революции не заметил…» Если родитель своей подростковости как таковой не заметил, потому что в это время ходил в походы, или собирал бабочек, или обустраивал свое бытие, уехав в шестнадцать лет из рабочего поселка в областной город учиться, то он и подростковости своих детей не особенно боится.
А.Д.: Получается, это всегда инициация, но не всегда болезненная?
Е.М.: Конечно. Детенышу надо стать взрослым, это неотменяемый биологический этап. Если, к примеру, маленький лисенок не погибнет, то через некоторое время мы будем иметь дело со взрослым лисом или со взрослой лисой. Однако и мыслей нет, что у лисенка будет переходный возраст. В человеческом обществе тоже так, просто все по-разному к этому относятся. Первобытное общество считало, что человеку нужно просто сказать, что он взрослый, как-то это обозначить. Например, сделать соответствующую татуировку и дать взрослое копье. А какие-то общества считают, что это обозначать не надо, само произойдет.
А.Д.: Сейчас люди становятся подростками раньше? Идет процесс акселерации?
Е.М.: Нет. Сейчас идет процесс размывания границ. Кто-то становится подростком в десять, а кто-то в девятнадцать еще не подросток.
Мое наблюдение такое: последние двадцать пять лет нарастает многообразие.
А.Д.: Как родителям подготовиться?
Е.М.: Им нужно знать, что детство не бесконечно. Что ребенка, который у них сейчас есть, потом не будет. Это важный момент. В первобытных обществах часто меняли имя: был Грязное Брюшко — стал Гордый Орел. На самом деле это было бы уместно и сейчас: не для ребенка — хотя для ребенка, наверное, тоже — но для родителя безусловно. Вот есть у меня Ксюшенька-подушенька. Она у меня на сколько-то лет, неизвестно на сколько — может, на десять, может, на двенадцать. Потом у меня не будет Ксюшеньки-подушеньки. Дочь у меня будет всегда, а Ксюшенька-подушенька лет на десять-двенадцать дана.
А.Д.: Такая психологическая «смена» имени ребенка может облегчить для родителя процесс принятия взросления?
Е.М.: В наше время надо же еще ребенка уговорить. Если раньше старейшины говорили: «Теперь тебя зовут не Грязное Брюшко, а Гордый Орел», он просто закатывался в экстазе и ничего ему в голову не приходило, кроме «Вот оно, счастье!». А если сейчас какая-нибудь мать, глядя на то, как дочка взрослеет, скажет: «Знаешь, у меня больше нет Ксюшеньки-подушеньки, теперь у меня Ксения Ивановна», — реакция девочки непредсказуема. Поэтому теоретически — да, но практически я плохо это вижу.
А.Д.: Родителю нужно уложить в свою голову мысль, что ребенок однажды перестанет быть ребенком.
Е.М.: Надо думать так: «Через некоторое время у меня не будет этого ребенка». Если думать, что он как-то сам закончится, однажды придет и скажет: «Понимаешь, я теперь Ксения Петровна», можно не дождаться или дождаться чего-нибудь другого. Надо понимать конечность: «Этот ребенок не навсегда. Дочь у меня навсегда или сын. Пока я жива, они у меня будут. А вот Ванечка и Ксюшенька не навсегда».
А.Д.: Это сложно.
Е.М.: Да. Любая женщина двести лет назад прекрасно это понимала: «У меня четыре дочери. Всех надо вырастить. Потом выдам их замуж, и все. Конечно, дочери у меня останутся, но никаких Ксюшенек-подушенек уже не будет. И даже внуков, скорее всего, я не увижу. (Выдавали же замуж куда-то.) А если увижу, то не буду иметь к ним отношения». Она прекрасно понимала, что эти дети, которые выжили — пять умерло, а четыре выжило, — у нее не навсегда.
Сегодняшние родители думают, что дети — это их собственность и надолго, скажем так.
А.Д.: Что может мне помочь эту мысль уложить в голове?
Е.М.: Просвещение. Можешь проследить по этнографическим данным — прослеживай. Можешь только по любовным романам Филиппы Карр и историческим Барбары Картленд — прослеживай, там тоже это будет. Где сможешь, там и прослеживай, но постарайся на основании множества данных обобщить и применить к себе.
А.Д.: Что я могу сделать, чтобы позволить ребенку взрослеть и научиться отпускать его?
Е.М.: Мы можем обозначить зону ответственности ребенка, чтобы у него был опыт взятия этой самой ответственности. Условно говоря: «Моя учеба — это моя ответственность. Мать туда не лезет» или «Отвести и забрать младшего брата из детского сада — это мое. Мать не может, она уходит раньше, приходит позже». Если у ребенка, еще не вступившего в подростковость, есть осознаваемые им, родителем и всеми окружающими зоны ответственности, то его подростковость пройдет гораздо проще. У него уже будет опыт взятия на себя ответственности и признания миром, что у него есть то, за что он сам отвечает.
Условно говоря, нашей Ксюшеньке-подушеньке всего восемь лет. Но тем не менее в субботу она всегда дает родителям поспать, занимает младшего брата Ванечку и одновременно готовит на всю семью завтрак. И только в 10 часов, когда родители уже выспались, запускает Ванечку к ним в комнату и торжественно говорит: «Мама, папа, завтрак готов, идите кушать». Так происходит каждую субботу, и это все знают. «Сегодня суббота, у меня есть целый круг обязанностей в рамках семейной системы. Ванечку в спальню к родителям не пустить, яйца взболтать, помидорку порезать, маме гренки пожарить так, папе п-одругому, Ванечке кукурузные хлопья сунуть. Сколько еще, 10 минут осталось? Ванечка, давай мы сейчас с тобой построим пирамидку. Все, беги, Ванечка!» Вот оно, ощущение владения временем, пространством, собственным телом. По субботам Ксюшенька-подушенька, хотя ей всего восемь лет, не объект, а субъект. То есть она владеет происходящим. Тем более что родителей нет — родители спят.
А.Д.: Хорошо, я как мама уложила в голове, и как папа, наверное, тоже, что ребенок мой не навсегда. Есть, кстати, разница в отношениях «папа и дочка» — «мама и сын» и «мама и дочка» — «папа и сын»?
Е.М.: Конечно. Кросс-половые пары, если отношения вообще сложились, труднее разрываются. Мама и дочка в какой-то момент вступают в конкуренцию, мама готова молодую копию сбагрить, особенно если у нее есть еще свои амбиции. В паре «папа — сын» в какой-то момент тоже начинается конкуренция двух самцов. Там уже за что — как получится. И тоже папе достаточно легко его оттолкнуть. А вот «папа — дочь» и «мама — сын» расстаются с трудом.
А.Д.: Процесс разрыва проходит сложнее?
Е.М.: Да. Папа боится за дочь, ему кажется, что ее могут обидеть. К тому же она обычно похожа на ту женщину, которую он когда-то в молодости полюбил. А мать выстраивает с сыном, особенно если это мать-одиночка, такие многоэтажные отношения, что сказать «А теперь встал и вышел» ей бесконечно сложно.
Будучи совсем молодой девицей, я написала стихотворение про дикую кошку. (Хоть я и не поэт совсем, всего несколько стихотворений за жизнь написано.)
Любовь моя — дикая кошка — Живет в камышах у залива, Ловит птичек, рыбешку Ищет после отлива. Луна — цыганское солнце — Тенями отметило шкуру: Четыре черных полоски И пять грязновато-бурых. Весной, когда смолкнут вопли Ершистых котов у залива, Пушистая дикая кошка Строит гнездо терпеливо. В глухие и хмарные ночи Сводит от голода брюхо, Но колыбельную песню Кошка мурлычет глухо. Четыре пушистых котенка Уснули, прижавшись лбами К самой надежной защите — К своей полосатой маме. А в ночь дождей метеорных, Осенью, в час печали Четыре подросших котенка Шагнут к камышовым плавням. В их жизни все будет просто. В их жизни все будет мудро. Четыре черных полоски И пять грязновато-бурых Уйдут и не оглянутся. Высохшими слезами Любовь моя — дикая кошка — Их провожает глазами.
Как мы с вами видим, готовиться к тому, что дети не навсегда, можно, например, сочиняя стихи. Еще один вариант — с помощью искусства. С помощью просвещения и с помощью искусства.
У нас есть два варианта: либо они сами уходят, как котята «к камышовым плавням», либо их прогоняют, как это делают медведицы.
А.Д.: Если им двенадцать-тринадцать лет, куда они уйдут?
Е.М.: Некуда им уйти. Поэтому, когда вы чувствуете, что уже пора, вы ждете, когда ребенок постучится. А постучится обязательно и скажет: «Я могу сам решать! Не лезь ко мне! Это мое дело!»
А.Д.: Это обязательно будет через агрессию, ссоры?
Е.М.: Если у вас теплые, дружеские отношения, будет по-другому: «Мам, рассуди сама, я же вполне могу контролировать, какие у меня в школе оценки. Не думаю, что тебе имеет смысл по этому поводу переживать».
А.Д.: Форма может быть разной, но это будет такой стоп — «Мама, не лезь»?
Е.М.: Да, это будет сигнал, что ребенок запрашивает пересмотр договора, смену модели отношений с «родитель — ребенок» на «взрослый— взрослый». И как только такой звоночек прозвучит, родитель немедленно должен дать сигнал «Я тебя услышал». Не «Молоко на губах не обсохло!» Нет! «Я тебя услышал. Ты хочешь этого. Ты запрашиваешь следующий этап. Тебе тринадцать. Немедленно провести инициацию — выдать копье — мы не можем в силу объективных обстоятельств и закономерностей того общества, в котором живем. Но я тебя услышала, и мы начинаем работать в этом направлении». А дальше нужно ребенку, который еще ребенок, объяснить, как все устроено. По мере взросления и прав, и обязанностей становится все больше, и это все время обсуждается: «Какие права ты запрашиваешь и какие обязанности ты готов на себя взять как взрослый человек?»
А.Д.: Например?
Е.М.: «Хочу вставить себе кольцо в нос! — говорит ребенок. — Мне это сейчас нужно». Мать говорит: «Я слышу. Эксперименты с внешностью — достаточно обычная практика для переходного периода из детства во взрослость. Я тоже просила маму разрешить мне проколоть уши. Мама отказала: тогда в школу не пускали с сережками. Как я ни упрашивала, мама сказала: “До шестнадцати лет никаких сережек”. Тебе четырнадцать. Мне не нравится, конечно, кольцо в носу, но, помня свою историю с сережками, возможно, я и готова. Мне будет неприятно это видеть: мой ребенок с кольцом в носу — для меня это прямо не очень. Но тем не менее. Но поскольку мы с тобой уже обсуждали права и обязанности, то раз ты запрашиваешь это право, что ты берешь под свою ответственность?»
А.Д.: Это тоже должно быть связано с внешностью или может быть из другой области?
Е.М.: Это может быть совершенно с внешностью не связано. Если мать тонко мыслит, она может сказать: «Раз вопрос о внешности, давай тогда договоримся, что приводить в порядок свою одежду ты тоже будешь сама, я не буду разыскивать твои грязные носки и ты перестанешь спрашивать у меня: “Мама, где мой свитер?” — и злиться, если он не постиран. А будешь сама за это отвечать. А если что-то нужно от меня, ты будешь мне об этом говорить. Например: “У нас кончился стиральный порошок, я не могу постирать свои водолазки”. Давай попробуем так. Скорее всего, это примирит меня с тем, что я буду вынуждена какое-то время, пока ты окончательно не повзрослеешь, видеть тебя с кольцом в носу».
А.Д.: Мы уже запомнили, что ребенок не всегда будет ребенком для нас. Далее: замечаем и чутко реагируем на то, что он предъявляет запрос: «Дай мне новые права». И с правами мы в идеале даем ему какие-то обязанности.
Е.М.: Нет, не в идеале! Мы ему сразу говорим: «Зайчик, я тебя услышала, и этот процесс мы запускаем. Устроен он вот так». На примере медведей, пушистых диких кошек, а также первобытных племен разбираем с ребенком механизм перехода и говорим, что, естественно, в нашей семье это будет как-то индивидуально. «Ты запрашиваешь кольцо в носу, мне самой оно никогда нужно не было, поэтому мне сложно. Но да, я услышала и готова. Вместе с этим предлагаю тебе взять ответственность за это и это».
Фото автора Karolina Grabowska: Pexels
