Несколько лет по Сети ходят статьи с критикой стихотворений Чуковского. Мол, нельзя такое читать детям — там жестокость, кровища и всякие отрезанные трамвайчиками заячьи ножки. Но лично я никакой проблемы в этом не вижу — испокон веку дети обожают всякие страшилки и ночью с фонариком пересказывают друг другу истории про гроб на колесиках и черный-черный город. В советской детской поэзии я вижу другую, гораздо более существенную проблему — это ее токсичность.
Расцвет детской поэзии
Принято считать, что советское время — это золотой век отечественной детской литературы. Маршак, Барто, Чуковский, Успенский, Заходер стали классиками еще при своей жизни. Их стихотворения до сих пор печатают в букварях, с ними выступают на утренниках. Действительно, никогда раньше детской литературе не уделялось столько внимания, она не производилась в таком огромном количестве до советского времени (а если точнее — послевоенного). Произведения для детей писали и Пушкин, и Маяковский. Стихи для детей есть у Есенина и Цветаевой. Однако никто из них не стал детским поэтом. Это почетное звание появилось именно в советский период и связано оно не столько с литературой, сколько с политикой.
Детская поэзия (как и вся культура в принципе) работала на идеологию. Товарищ Сталин возлагал особые надежды именно на детских поэтов и писателей, потому что именно они как «инженеры человеческих душ» призваны были воспитать правильного советского гражданина с пеленок. Так что неудивительно, что советская детская поэзия стала буквально зеркалом советской идеологии, главной задачей которой было вырастить человека, удобного для системы. То есть — ничем не выделяющегося, такого, как все, заточенного под общее дело, признающего главенство общего над личным, ставящего интересы всех вокруг выше своих собственных.
Портрет советского ребенка
В советском стихотворении ребенок представляется не конкретным человеком, а неким набором функций. Причем не очень хорошим, поскольку их постоянно нужно улучшать. Советский ребенок должен хорошо есть, хорошо учиться и слушаться взрослых. Чувства, мысли, желания самого ребенка никого не интересуют.
Рассмотрим конкретные примеры.
Вот сестренка Ира – Полный рот кефира. Вот сестренка Света – Полный рот омлета. Рядом Петя с Дашей Мучаются с кашей. Как же это некрасиво! Эй, ребята, жуйте живо! Быть голодным очень глупо: Вы уже большая группа. (c) Эдуард Успенский
Дети не хотят есть. Сегодня любой психолог скажет, что насильно кормить нельзя — это ведет к нарушению пищевого поведения. Но советские дети должны есть, потому что едят все вокруг, потому что так принято, такой порядок. Причины, по которым несчастные Петя с Дашей отказываются есть, никого не интересуют — это же дети, у них могут быть только капризы. Они не могут себя плохо чувствовать, каша не может быть невкусной — нет! Детям дали кашу, значит они должны есть и быть благодарны.
В этом коротком стихотворении просто джентльменский набор: обвинение, стыд, приказ, унижение и упреки возрастом.
Воспитание стыдом
Стыд — одно из главных оружий советских поэтов в воспитании подрастающего поколения. Бояться — стыдно! Не хотеть — стыдно! Хотеть, но не того, что хотят остальные — стыдно! За любое проявление живого чувства ребенка нещадно стыдят.
Темноты боится Петя. Петя маме говорит: — Можно, мама, спать при свете? Пусть всю ночь огонь горит. Отвечает мама: — Нет! — Щелк — и выключила свет. Стало тихо и темно. Свежий ветер дул в окно. В темноте увидел Петя Человека у стены. Оказалось на рассвете — Это куртка и штаны. Рукавами, как руками, Куртка двигала слегка, А штаны плясали сами От ночного ветерка. В темноте увидел Петя Ступу с бабою-ягой. Оказалось на рассвете — Это печка с кочергой. Это печь, А не яга, Не нога, А кочерга В темноте увидел Петя: Сверху смотрит великан. Оказалось на рассвете — Это старый чемодан. Высоко — на крышу шкала — Чемодан поставил папа, И светились два замка При луне, как два зрачка. Каждый раз при встрече с Петей Говорят друг другу дети: — Это — Петя Иванов. Испугался он штанов! Испугался он яги — Старой ржавой кочерги! На дворе услышал Петя, Как над ним смеются дети. — Нет, — сказал он, — я не трус! Темноты я не боюсь! С этих пор ни разу Петя Не ложился спать при свете. Чемоданы и штаны Пете больше не страшны. Да и вам, другие дети, Спать не следует при свете. Для того чтоб видеть сны, Лампы вовсе не нужны! (с) Самуил Маршак
В этом стихотворении походя обесцениваются страхи и чувства ребенка. Вместо того чтобы проработать с ребенком его страх, понять, чего именно он боится, объяснить, мама оставляет ребенка один на один с его страхом, а потом ребенка за его страх высмеивают во дворе (интересно, кто рассказал детям, чего испугался Петя, неужели сами родители?). К сожалению, несмотря на свой очевидный поэтический талант, Самуил Яковлевич не знал, что подобные методы в борьбе со страхом не работают, а лишь делают из ребенка невротика и потенциального клиента психотерапевта.
Вообще, талант советских поэтов стал, как это парадоксально ни звучит, большой проблемой. Если бы их стихотворения были бездарными, о них бы быстро все забыли и никакого вреда детям они бы нанести не смогли. Но нет — они ритмичные, образные, выразительные, хорошо запоминаются… По форме они действительно очень хорошо написаны (чего не скажешь о содержании), поэтому продолжают снова и снова переиздаваться даже сейчас, когда родительские взгляды все дальше уходят от советских, когда ребенок уже с рождения считается личностью, а не заготовкой человека, из которого надо выпилить что-то стоящее.
Так что же читать детям?
Как обойтись без Барто и Маршака, на которых мы сами выросли? Очень просто! К счастью, современная детская поэзия именно такая, какой хочется ее видеть — не поучающая, карающая и высмеивающая, а принимающая, поддерживающая, не возвышающаяся над ребенком монументальным памятником, а говорящая с ним на одном языке. И очень терапевтичная.
Всем, кто ищет хорошие детские стихи, я очень советую почитать Анастасию Орлову, Машу Рупасову, Михаила Яснова.
Для наглядности сравним два стихотворения.
— Ах ты, девочка чумазая, где ты руки так измазала? Черные ладошки; на локтях — дорожки. — Я на солнышке лежала, руки кверху держала. ВОТ ОНИ И ЗАГОРЕЛИ. — Ах ты, девочка чумазая, где ты носик так измазала? Кончик носа черный, будто закопченный. — Я на солнышке лежала, нос кверху держала. ВОТ ОН И ЗАГОРЕЛ. (...............) — Ой ли, так ли? Так ли дело было? Отмоем все до капли. Ну-ка, дайте мыло. МЫ ЕЕ ОТОТРЕМ. Громко девочка кричала, как увидела мочалу, цапалась, как кошка: — Не трогайте ладошки! Они не будут белые: они же загорелые. А ЛАДОШКИ-ТО ОТМЫЛИСЬ. Оттирали губкой нос — разобиделась до слез: — Ой, мой бедный носик! Он мыла не выносит! Он не будет белый: он же загорелый. А НОС ТОЖЕ ОТМЫЛСЯ. (..................) — Вот теперь ты белая, Ничуть не загорелая. ЭТО БЫЛА ГРЯЗЬ. (с) Агния Барто
Ребенка, который находится в нормальном детском состоянии испачканности (серьезно, идеально чистый ребенок — это противоестественно! Дети играют, познают мир, поэтому быть в меру грязным для ребенка — это абсолютно нормально), насильно моют, доставляя при этом очевидное страдание, и стыдят (снова стыд!) в том, что она испачкалась. Никто даже не пытается не только понять девочку, но и хотя бы как-то найти с ней общий язык и о чем-то договориться.
В противовес — стихотворение Анастасии Орловой.
Сегодня дождь идет с утра! Какой чудесный день! Ура! Надену плащик-дождевик, Возьму любимый грузовик, Пойду, пройдусь немножко В резиновых сапожках. Моя исполнилась мечта: И грязь! И лужи! Красота!
Тут автор полностью на стороне ребенка, понимает и разделяет его восторг перед грязью и дождем. Тут есть уважение к детскому желанию шлепать по лужам, нет цели переделать ребенка под какой-то общий стандарт любой ценой. Родители выведены за пределы стихотворения, но по общему настроению становится понятно, что ругать и уж тем более применять насилие к девочке они не будут, и у нее нет причин их бояться.
Напоследок рассмотрим еще одно стихотворение. Автор — Маша Рупасова.
Куличики — Нет, Не вечны. Поплачь, дорогой, конечно. Поплачь, дорогой, Над ними, А мама Тебя Обнимет. Поплакал. Суров. Спокоен. Подтягивает Носочек. Иди, одинокий воин. Иди, покоряй Песочек.
В нем мы видим не идеального ребенка, которого готовят к строительству коммунизма, а реального человека с собственными чувствами, слабостями и желаниями, которые мама и автор стихотворения уважают, с которыми считаются, которые принимают.
А ведь так легко было бы высмеять — нашел из-за чего плакать, какой-то куличик, мальчики не плачут и так далее! Но нет, ни тени насмешки — только принятие и поддержка.
И какой вывод?
Я не буду призывать сбросить Маршака, Барто и остальных «с корабля современности», отменить их, как это сейчас модно. Хотя серьезно пересмотреть их произведения и более критически относиться к переизданиям определенно стоит.
Я призываю родителей не цепляться за громкие имена и не считать то, на чем выросли поколения, априори знаком качества. Советские стихи были знаком качества для своего времени, и воспринимать их надо в контексте этого времени. Которое закончилось. Мы больше не строим коммунизм, у нас всех разные представления о светлом будущем. И культура тоже не стоит на месте. В конце концов, то, что мы читаем своему ребенку, это тоже определенное послание. И надо определить, что мы хотим транслировать посредством литературы — изжившие себя травмирующие установки или то, что может помочь вырастить гармоничную и счастливую личность.
Фото автора Karolina Grabowska: Pexels
